Журналистика — профессия модная. Еще бы: ХХI столетие — век информации! Многочисленные факультеты и курсы выпускают ежегодно сотни молодых людей с дипломами, где в графе «Специальность» значится «Журналист».

Но, вопреки такому многообразию, все чаще и громче звучат голоса о кризисе профессии как таковой. Оснований хватает, и прежде всего это широчайшее распространение социальных сетей, связанное с этим явление блогеров, а также все учащающиеся публикации о роботах, тексты которых неотличимы от человеческих...

Но так ли «страшен черт» и не являются заявления о скорой «смерти» традиционной журналистики «несколько преувеличенными»?

С этой темы началась наша беседа с авторитетными медиаэкспертами: учредителем газеты «Зеркало недели», многолетним председателем Комиссии по журналистской этике НСЖУ Владимиром Мостовым и профессором КНУ им. Шевченко, президентом Академии украинской прессы (АУП), членом той же Комиссии Валерием Ивановым. Разговор шел во Львове, на тренинге АУП.

- Кризис — это, кажется, самое мягкое определение того, что происходит нынче с традиционной или классической журналистикой. Падают тиражи газет и журналов, телевидение не имеет прежней власти над зрителями, а молодежь вообще воспринимает информацию через Интернет... С другой стороны, та же молодежь создает конкурсы на журналистские специальности, а, значит, видит в этой профессии будущее для себя. Так все-таки: есть кризис или нет?

Владимир Мостовой (В. М.) — Думаю, что да. Нам приходится искать новые пути в борьбе за аудиторию, это раз. И за свой статус — два. Но журналистика никогда не была чем-то устоявшимся, она все время трансформировалась. Журналистика, условно говоря, «сталинская» отличается от журналистики «хрущевской», а та — от «брежневской» и так далее, хотя временной разрыв между ними не так уж и велик.

Поэтому журналистам не впервой отвечать на вызовы Времени.

Другое дело, что сейчас ситуация качественно иная. Наша журналистика постепенно перестает зависеть от «верхов», от власти, и тут начинается реальная борьба за аудиторию. Это требует каких-то иных форм работы.

Я и прежде говорил, и сейчас говорю, что, к сожалению, из журналистики вытесняется человек. Хотя мы-то как раз работаем для людей и, соответственно, любые проблемы — экономические, политические и прочие — должны рассматриваться через эту призму.

Но те жанры журналистики, в центре которых стоял человек, — очерк, фельетон, памфлет — можно сказать, почили в бозе, а правит бал информация, аналитика, а если взять жанры, то это статья, обзор, корреспонденция, но человек из журналистики ушел. Наверное, все равно придется искать какие-то формы, чтобы вернуть ЧЕЛОВЕКА в центр внимания журналистики.

Валерий Иванов (В. И.): Я согласен с наличием кризиса, но подобное происходит не впервые. Когда появилось радио, думали, что наступит конец печатной прессе; появилось телевидение — решили, что конец радио; появился Интернет — вообще конец всему, но, как видим, это далеко не так.

Другое дело, что следует адекватно отвечать на вызовы времени, привязывать к себе аудиторию... Пока это, надо признать, не получается. Но, по крайней мере, ясна причина: в Украине нет настоящего рынка медиа, а значит, и нет конкуренции между СМИ. И, что самое печальное, нет в том особой заинтересованности...

- У кого нет? У аудитории?

В. И.: У наших медиа! Они сейчас выполняют другие задачи, и привязка аудитории не входит в число приоритетов.

- А что входит?

В. И.: Скажем так: сопровождение какого-то проекта. И главное — отчитаться перед заказчиком, что красиво сопроводили проект. В этом проблема.

- Есть такая замечательная книга «Республика ШКИД»; вы, конечно, помните ее. Одна из ее глав носит название «60 и 60», в ней речь идет о том, как 60 воспитанников этой школы выпускали 60 газет. Естественно, мало кто из них читал произведения товарищей. Так вот: не рискуем ли мы получить ситуацию, когда практически каждый может создать в Интернете свое, условно говоря, медиа, и перестанет быть читателем, зрителем, слушателем?

В. И.: На самом деле, это не страшно. Ну да, многие люди сейчас ведут блоги, активно постят в соцсетях, ну и что? Западная журналистика через это явление (назовем его «журналистика 2.0») уже прошла, и оно не сильно повлияло на тиражи газет и журналов. (Если что и повлияло, так это экономическая ситуация и сужение рекламного рынка). А почему не повлияло? Да потому что аудитория знает, что достоверную, проверенную информацию можно получить только у традиционных медиа. А что касается соцсетей или блогосферы, то нет уверенности, что информация, полученная оттуда, будет правдивой.

В интернет люди обращаются за эмоциями, чтобы почитать любимого блогера, чью точку зрения они разделяют, то есть, чтобы чувствовать себя комфортно в своем информационном пузыре.

А к традиционным медиа люди обращаются, чтобы узнать: а что же реально происходит в окружающем нас мире.

В. М.: Я вполне согласен с Валерием Феликсовичем, но, увы, и в том, что сообщают нынче традиционные медиа, нет гарантии достоверности. Если блогеры декларируют себя абсолютно независимыми, то газеты (я буду говорить только об этом виде медиа, мне наиболее близком) у нас в основном все-таки были и есть зависимыми. Что касается государственных или коммунальных изданий, то тут все ясно. Но и политику частных изданий зачастую диктуют коммерческие интересы учредителей.

Конечно, при таком обилии газет и журналов журналист может сказать, что он не разделяет линию данного издания, и гордо уйти. Но, когда попадет в другое издание, то вскоре и там обнаружит нечто подобное. Ибо, как говорила Лариса Ившина, редактор газеты «День», независимости у журналистов нет, есть свобода выбора зависимости. С этим можно, конечно, поспорить, но в жизни чаще всего именно так и происходит.

В Кодексе этики украинского журналиста есть статья, смысл которой состоит в том, что никто не вправе диктовать журналисту его позицию, но в жизни, к сожалению, часто бывает иначе.

- Грозит ли журналистике «роботизация»?

В. И.: Если говорить об информационной журналистике, то да, конечно. Сейчас роботы как изготовители информационных материалов активно начали использоваться информагентствами и, надо сказать, тексты эти довольно-таки качественные.

Но там, где речь идет об аналитике, о художественно-публицистических жанрах, там, конечно, «белковым» журналистам пока еще ничего не грозит.

В. М.: Я «развращен» «Зеркалом недели», потому как новостная журналистика в нашей газете представлена мало: четыре — пять информаций в номере. Мы исповедуем «авторскую» журналистику. А то, что ей может угрожать «роботизация», я даже теоретически не могу представить.

- Но ведь когда-то невозможно было представить, что робот сможет обыграть даже шахматиста среднего уровня чемпиона, а сейчас машины побеждают даже чемпионов мира...

В. М.: Да, уже давно роботы сочиняют музыку, стихи и так далее, но, как у вас в Одессе говорят: этот фонтан бил, есть и будет.

- Еще один современный тренд — т. н. «универсальный журналист», который способен работать абсолютно во всех форматах. То есть, передать прямо с места события информацию в агентство, заметку в газету, записать смонтировать сообщение на радио, телесюжет, и понятно, все это выложить в Сеть... Откровенно говоря, недоступно моему пониманию, как все это можно делать достаточно качественно?

В. И.: На Западе это есть! Но в данном случае речь идет о журналистике как ремесле. Конечно, это сугубо информационный жанр, а не репортаж и тем более не аналитика. Сейчас в западных вузах будущих журналистов обучают именно таким образом.

- Как я понимаю, это вызвано сугубо коммерческими причинами — экономия средств?

В. И.: Абсолютно правильно.

В. М.: Давно существует такой стереотип, что журналист — это профессиональный дилетант. С одной стороны, один из «китов», на которых держится журналистика, это любопытство. Не зря же шутят, что журналистика — это редкая сфера человеческой деятельности, где за удовлетворение своего любопытства еще и платят. Но журналист все-таки должен на чем-то специализироваться, разбираться в каких-то темах — пусть не на уровне аналитика, но намного лучше «пересiчного громадянина». А нынешнее распространение факультетов журналистики — это просто какая-то эпидемия.

Я когда-то беседовал с ректором Сельхозакадемии и привел такой пример: «Институт журналистики факультета международных отношений при национальном авиационном университете». Думал, что мы вместе посмеемся над этим, но ректор задумался: «А знаете, наверное, и у нас надо организовать подготовку агрообозревателей. Потому что на эту тему пишут все, кому не лень, ничего в этом не понимающие». Вот до такого доходят.

В. И.: Уже организовали...

- Как же вернуть в журналистику Человека?

В. М.: Я считаю, что это зависит исключительно от самих журналистов. Как ты пишешь, насколько острое у тебя перо, есть ли у тебя интересные мысли... Я помню те советские времена, когда очень приветствовалась «кудрявость» изложения. На самом же деле, во главу угла надо ставить мысль.

Я, в общей сложности, 22 года проработал главным редактором: четыре — «Хрещатика», 18 — «Зеркала недели». И все это время искал человека, который бы писал судебные очерки. Если вспомнить «Литературную газету» лучших ее времен: благодаря кому «орган Союза писателей» имел сумасшедшие тиражи — два миллиона триста тысяч? Благодаря Чайковской, Богату, Щекочихину, Ваксбергу.... А я так и не нашел такого журналиста. Сегодня что требуется: море крови, жуткие подробности... А психология преступления никого не интересует. Хотя с этого-то все и начинается...

- В чем будущее журналистики?

В. И.: Честно говоря, в чем я плох, так это в предсказаниях. Трудно сказать, по какому пути пойдет журналистика. Возможно, носители со временем поменяются, но принципы останутся теми же, стандарты — теми же и цель — той же: информировать о том, что происходит вне нашей физической досягаемости.

В. М.: Ничего не могу к этому добавить...