(ODESSA CLASSICS. Впечатления слушателя. Часть первая)

В маршрутке рядом со мной оказалась женщина, которую я полчаса назад видела в театре. По улыбке было заметно, что она полна впечатлений. Слово за слово – разговорились. Мне понравились ее оценки. Не потому, что они во многом совпадали с моими, а потому, что формулировки были необычные. На мой вопрос имеет ли она музыкальное образование, собеседница ответила отрицательно, но добавила: «Я из тех людей, в ком музыка звучит…» И в этом было наше главное совпадение.

Они сошлись: восток и запад

Первое яркое фестивальное впечатление создали Алексей Ботвинов и Бурхан Очал с их «Перезагрузкой-2». К затее дополнить европейскую классическую музыку традиционными суфийскими мотивами, совместить звучание рояля и ритмы этнических ударных инструментов я относилась скептически. Но зазвучала прелюдия Баха, несколько монохромная, к ней присоединился барабан… и мелодия стала объемнее, ритмичнее, красочнее. То же произошло и с «Патетической» сонатой Бетховена, с музыкой Рахманинова и Прокофьева. А вот «Картинки с выставки» Модеста Мусоргского преобразились в зримо материализовавшиеся «зарисовки с натуры». Бурхан Очал с помощью большого арсенала невероятных «инструментов» создал звуковую атмосферу сказочного леса, в котором скрипело, шуршало, чирикало, ухало, взвизгивало… множество голосов и только вслед за этим с клавиш слетело то, что названо композитором «Баба Яга».

Такой оригинальный, смелый, восхитительный проект могли сделать только мастера очень высокого уровня. И это тот самый случай, когда в руках умелых музыкальные инструменты способны создавать чудо.

Великолепная шестерка

Роби Лакатош и ансамбль выступали в Одессе впервые. Как утверждают очевидцы, в разных странах после выступления этого коллектива залы аплодируют стоя, а пресса захлебывается от восторга. И, право, есть от чего. За два часа музыканты представили возможно не весь спектр своих музыкальных пристрастий, а лишь какую-то его часть. Но были здесь и классика (к примеру, «Полет шмеля» Римского-Корсакова в «цимбальном» варианте!), и мюзикл, и венгерские народные мелодии, и цыганские романсы, и восхитительные джазовые композиции…

Роби Лакатош великолепный импровизатор! Много раз слышала в его исполнении записи «Чардаша» Витторио Монти и всякий раз удивлялась новизне оттенков, которые такими бриллиантами рассыпаются, что дух захватывает. То же можно сказать и о фрагменте из мюзикла «Скрипач на крыше»: знакомые мотивы в этой импровизации расцвечивались радугой оттенков. Когда зазвучала мелодия песни Тевье-молочника «Если б я был богат», нельзя было не заметить как покачиваются в такт многие головы в зале.

В одном телеинтервью маэстро как-то сказал, что очень любит музыку советских композиторов, особенно Дунаевского. А то, что он нам представил в зале Одесской филармонии из советского песенного фонда, было просто потрясающе. Песня Никиты Богословского «Темная ночь» прозвучала как плач скрипки на фоне жесткого танго, и это соответствовало природе песни, которая родом из огненных военных лет.

Карьера Лакатоша начиналась в Брюсселе в джазовом клубе. Именно благодаря таланту этого скрипача заведение стало очень популярным. Прозвучавшая в концерте джазовая композиция не только подтвердила репутацию Роби, как опытного джазмена, но и дала возможность представить музыкантов ансамбля. И каждый в своем соло блеснул, убедив слушателя в том, что вместе они – великолепная шестерка.

Ну а мировую практику благодарить музыкантов (стоя и захлебываясь) одесситы дополнили оригинально. После концерта Роби Лакатош и ансамбль вышли из душного зала и стояли на площадке у парадной лестницы. Из людского потока, стекавшего по этой мраморной лестнице, кто-то кричал «браво!», за которым следовали аплодисменты. Робби, уже ставший любимцем одесских слушателей, отвечал на приветствия. Поток продолжал двигаться, и из новых рядов снова звучало «браво!» и взлетала новая волна рукоплесканий. Я уже стояла у светофора на перекрестке улиц Пушкинской и Бунина и слышала, как это повторялось еще и еще.

Одесские слушатели умеют ценить профессионалов. Увлечены ли музыканты поиском новых форм или исполняют классику строго традиционно, для нас важно КАК это сделано. Когда австрийский пианист Штефан Владар играл «Аппасионату» Бетховена, то этому неотступно сопутствовала пушкинская фраза – «Чистейшей прелести чистейший образец».

Я отдаю в номер эти строки, когда фестиваль еще продолжается. А значит, к впечатлениям о нем мы еще вернемся.