Британцы уверены, что знают, как привлечь туристов в свою столицу. В путеводителях по Лондону то и дело мелькает слово «секрет». Изогнутой в форме лука Риджент-стрит, примыкающей к Пикадилли и Пэлл-Мэлл, знатоками туристской психологии их определено ровно двенадцать.

Но о главной туристической «бомбе» лондонские создатели экскурсионных «заманух», похоже, не имеют никакого представления. А ведь именно на пересечении Пэлл-Мэлл и Риджент-стрит возвышается мемориал, чьи статуи отлиты из севастопольских трофейных пушек и из переплавленной бронзовой плиты на могиле славного черноморца — казацкого атамана Сидора Билого. Надгробие из ценного металла прихватил с собой британский десант с морского берега у Кинбурна во время Крымской войны 1853—1856 годов.

Жест сочувствия и... понимания?

Лондонская «Tаймс» недавно поплакалась в жилетку своим читателям, мол. зря мы, западники, обижаем Россию из-за Крыма. Полуостров имеет для нее огромное историческое значение, надо бы уважать чувства Москвы... Крымская война глубоко врезалась в память русских, такое не забывают в народе!

За подобными сантиментами торчат ушки уже британской имперскости. В Лондоне проливают слезы умиления по поводу героев-шотландцев, выстроившихся в «Красную линию» под Балаклавой и отбивших три атаки российской кавалерии, понеся жуткие потери.

Но как быть с украинцами, вытащившими на себе всю тяжесть той войны? Сотрудников «добротной» «Таймс» хочется пожурить: прежде чем публиковать такие реверансы, неплохо бы посидеть в библиотеке, покопаться в реалиях той войны, спуститься с вершин имперского снобизма поближе... к тому же матросу Кошке и к тысячам его земляков, отдавших в разное время свои жизни за Крым!

В названьях тех есть тайный смысл

В ту Крымскую войну, на Западе ее называют «Восточной», из украинских рекрутов и ополченцев было создано полтора десятка полков, среди них — Азовский, Волынский, Днепровский, Житомирский, Кременчугский, Одесский, Подольский, Полтавский, Украинский и Черниговский. В ожесточенном бою у Черной речки личный состав Одесского полка погиб почти весь, выручая попавших в беду товарищей. В бою полегли тысяча солдат и тридцать пять офицеров, в том числе лихой командир полка полковник А. П. Скюдери, вошедший героем в историю той войны.

Надпись на постаменте памятника павшим в Крымской войне представителям британской воинской элиты недвусмысленно гласит: «В память о 2152 офицерах, унтер-офицерах и рядовых гвардии, павших в войне с Россией в 1854—1856 годах. Воздвигнуто их товарищами».

Всего же в той Восточной для англичан и Крымской для российских историков войне полегло 80 тысяч британских солдат и офицеров и 240 тысяч солдат императорской армии. Немалая часть из них — украинцы.

Отсюда и просьба к британским журналистам, впавшим в прекраснодушие. Научитесь понимать и нас, ведь нет ничего более обидного, чем когда без тени сомнений, без оправданий и в одно мгновение растаптывают заслуги целого народа, цинично закрывают глаза на его бесчисленные жертвы. Да еще при этом приписывая себе чужие подвиги.

То, что Украина снабжала крымский фронт продовольствием, фуражом для кавалерии, по понятным причинам забыто. Тут бы взять в расчет шосткинский порох, луганские ядра, киевские пушки и значительные суммы пожертвований.

К каким издержкам отнести растоптанные военными обозами поля? И массовый голод в украинских селах по причине неурожая и безжалостных поборов для фронта?

Памятник памятнику — рознь

Монумент в центре Лондона возник сразу после той войны, в 1861 году, больше запомнившегося лондонцам праздниками по случаю открытия подземки.

Россия вспомнила о своих героях пятьдесят лет спустя, запоздало поняв, что, если победители возвели мемориал, то побежденным, к тому же понесшим невообразимые потери, сам Бог велел последовать их примеру!

Все памятники Севастополя стали протяжным реквиемом по погибшим в Крымской войне, закончившейся полным поражением. Севастопольская слава оплетена черной лентой сожаления о потерянных шансах, о заветных проливах — Босфоре и Дарданеллах, — так и не ставших российскими вместе с молдавскими княжествами.

Незаконно захваченные российскими «ихтамнетами» девятнадцатого века, эти земли вернули на место. Похоже, в те годы Россия под западными санкциями ослабла окончательно, отстав от мира в своем развитии на многие десятилетия.

Первым в линейке памятников Крыма стоит монумент затопленным кораблям. В его основу положено скорбное событие — мачты десятков кораблей Черноморского флота, отправленных под воду, стали преградой на пути флота союзников.

Адмирал Нахимов так и не простил себе этого поступка и сознательно искал смерти, найдя ее на бруствере окопа. Удивительно, но мрачное напоминание о слезах моряков, потерявших в одночасье свои плавучие дома, изображено на российской двухсотрублевой банкноте. Банк России выпустил ее два года назад, посоветовавшись... с народом. Денежный знак стал билетом скорби? Подход, как минимум, странный. Деньги всех стран, как правило, внушают оптимизм!

Памятники возводили, а вот участие в той войне целого народа, проявив черную неблагодарность, одним махом отправили в забвение. Нет воспоминаний, не возникнет и претензий — а ведь воевали плечом к плечу! Неужели плоды победы — только вам?

Украинское участие нивелировали, а Севастополь стал городом «русских моряков», несмотря на то, что семьдесят процентов личного состава Черноморского флота состояло из жителей украинских приднепровских городов и сел по той простой причине, что украинцы хорошо плавали и с присущей им энергией осваивали морское дело. Сказывалось и то обстоятельство, что доставка рекрутов из российской глубинки у военных чиновников считалось делом невыгодным и убыточным по всем статьям. Рекруты из российской глубинки часто просто не доживали до первого построения на палубе.

Британский военный министр и его русский дядя

В 1914 году композицию монумента в центре Лондона дополнили двумя статуями — женской и мужской.

Первая увековечила Флоренс Найтингейл — сестру милосердия, забравшую у Дарьи Севастопольской пальму первенства в полевой медицине.

Вторая же бронзовая фигура для нас, одесситов, настоящая сенсация!

Наполненный грустными размышлениями, поднеся руку к подбородку, замер Сидней Герберт Ли, занимавший во время Крымской войны пост военного министра Великобритании. Что самое интересное, Сидней Герберт по матери был русским.

Славный и именитый отец Сиднея Герберта — Георг Герберт, одиннадцатый граф Пембрук. А вот мать— дочь русского посла Семена Воронцова, графиня Екатерина, сестра знаменитого брата Михаила, выросшего в Лондоне.

Как известно, Михаил в поисках ратной славы в семнадцатилетнем возрасте отправился на далекую родину, став с годами ее героем-фельдмаршалом, победителем «дерзкого корсиканца», новороссийским и крымским, а позже кавказским наместником.

Судьба не обделила графа ни почестями и наградами, ни славой, ни богатством. Губернатор Новороссийского края стал великим созидателем Юга благодаря своему завидному умению следовать не напыщенным амбициям, а интересам дела.

И вот тут бы империи взять и поучиться у Воронцова его безграничной толерантности и справедливой оценке заслуг всех детей Одессы, его умению направлять их энергию в плавильный котел созидания и щедро вознаграждать за добрые дела. Но не случилось. Империя последовательно разделяла подданных по национальным признакам, изгоняя за свои пределы неугодных и нетерпимо относясь к малейшим проявлениям инакомыслия, нередко жестоко расплачиваясь за собственную косность.

Графский сын в окопах Севастополя

Осада Севастополя воспринималась постаревшим в боях и государственных хлопотах Михаилом Семеновичем с душевными муками. Туманный Альбион стал для него родиной, местом детства и юности.

В лондонском предместье Ричмонд молодой граф вырос и возмужал, набрался ума-разума. На приемах в Букингемском дворце сама королева Виктория восхищалась его талантами.

Ситуация усугублялась еще и тем, что сын Воронцова Семен получил тяжелое ранение на севастопольских бастионах. Князь не прятал своих детей от ядер и пуль, точно так же поступала и вся английская аристократия викторианской эпохи.

Горьким эпизодом войны, потрясшим саму королеву, стала гибель эскадрона кавалергардов, сплошь состоявшего из дворянских детей. Царские конные гвардейцы, а в их рядах каждый прапорщик гордился своей родословной, всю войну изнывали от безделья в глухой польской провинции, так и не понюхав пороху.

Братья по крови, враги по статусу

Война развела по разные стороны грозного военного противостояния близкого родственника князя Воронцова и его племянника, сына его сестры, того самого сэра Герберта Сиднея Пембрука и его собственного родного сына.

Двоюродные братья в одночасье и по статусу стали врагами. Разве думали они, гуляя по одесской набережной, о том, что британский флот прошьет своими бомбардировками прибрежные улицы Одессы и дворец самого графа, охраняемый белыми львами? Тогда из дворца в срочном порядке эвакуировали все ценности и библиотеку, спасенную еще при московском пожаре.

Примечательным остается тот факт, что англичане, разграбив все поместья крымского Южнобережья, к роскошному воронцовскому дворцу в Алупке не прикоснулись даже пальцем. Родственные связи остаются крепкими и во время жестоких потрясений.

И снова русское «авось»

Отцу всегда тяжело переживать размолвку детей. Однако в интересах своего государства Воронцов скрывал свои печальные чувства и неизменно отводил боль души на задний план.

Ко всему прочему добавилось горькое разочарование. Князь с самого начала противостояния, руководимый голосом разума, ратовал за его прекращение и явно не ради успокоения своих семейных переживаний, но ему не внял канцлер Нессельроде.

Сам государь, уверовавший в победу и собственную безнаказанность, считал, что после Синопского сражения ни на какие уступки идти нельзя, так как, по его мнению, это «было бы несогласно с достоинством России».

Кто рискнет напасть на державу, столь удачно и очевидно разгромившую турецкий флот? То, что османские корабли вконец устарели, не принималось в расчет.

Но рискнули и напали, высадив в Евпатории пестрый по составу многотысячный десант. Единственный успех российской императорской армии в той войне — это то, что ее полки смогли остановить нападавших и не дали союзникам овладеть Севастополем с ходу.

Победа в том бою обернулась общим поражением, к тому же, в разы увеличив число будущих жертв. Потребовалось три долгих года, чтобы убедить правительство в бессмысленности гибели русских солдат и офицеров.

В Одессе и на Кавказе Михаила Воронцова нарекли просто — «самый справедливый русский», возможно, потому, что граф не без оснований полагал: отношения легче и надежнее строить на культуре и образовании, чем на гонениях и штыках, что и доказала самоуверенно развязанная Крымская война.

Империя потеряла территории, на долгие годы попала под западные санкции. Раздутые амбиции царедворцев привели к неоправданным человеческим жертвам и невиданному в прежней истории кровопролитию.

Всех павших хоронили в Екатеринославе. В мемориальном парке Днепра — тысячи могил крымских оборонцев. Там же, в одной из аллей, установлен бюст славного матроса Кошки.

Та война окончательно подкосила жизненные силы графа Воронцова, вскоре после ее окончания наместник царя на Кавказе закончил свой жизненный путь. Восточная экспедиция тяжело далась и его британскому племяннику, он пережил своего именитого дядю всего на пять лет.

Воронцов-роуд — тихая улочка у Риджентс-парка

Российский посол граф Семен Воронцов — человек для Одессы понятный и близкий, поскольку был отцом новороссийского наместника и сам немало отметился в Лондоне. В честь главы российской дипломатической миссии даже названа одна из улиц британской столицы — Воронцов роуд.

Трудно сказать, сколько в этом названии славы и почета, а сколько благодарности за прокладку здешней мостовой и за щедрые пожертвования в городскую казну.

Но факт остается фактом, для России и Украины дипломат Воронцов сделал немало. Путем тонкой дипломатической игры и благодаря умению в нужный момент проявлять уступчивость Воронцов в свое время подтолкнул Британию к трудному для нее решению поделиться своими передовыми для того времени технологиями и продвинутыми специалистами во главе с техническим гением, шотландским промышленником Чарльзом Гаскойном. Луганский оружейный завод создал именно этот посланец британского прогресса, как и многие предприятия украинской металлургии.

Плоды трудов великих отца и сына не смогло укрыть от взгляда потомков даже беспощадное время. Своими жизнями оба доказали, что только открытость, способность к разумным компромиссам и служение справедливости способны возвеличить отдельную человеческую личность, поднять с колен целые страны.