Она ушла из жизни при невыясненных обстоятельствах. Причину смерти патологоанатом, проводивший вскрытие трупа, определить не смог. Тело, если верить официальным документам, предоставленным правоохранительными органами, пролежало 4 дня в квартире. Его обнаружила следственно-оперативная группа Таировского ОМ РО ОГУ ГУМВД Украины в Одесской области, приехавшая на улицу Академика Глушко по вызову (якобы соседей). Входную дверь вскрыли в присутствии работников ЖСК. На момент смерти одесситке Ольге Васильевне Волковой было 64 года.

Вскоре в милиции вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в «связи с отсутствием состава преступления». Основание: «Отсутствие видимых телесных повреждений при осмотре трупа на «месте происшествия». А еще потому, что «на основании акта судебно-медицинского исследования трупа установить причину смерти не представляется возможным в связи с гнилостными изменениями». То есть всего за четыре дня, что прошли с момента смерти до момента вскрытия, судя по формулировке старшего следователя, принимавшего решение, «гнилостные изменения» были настолько существенны, что повлекли частичный распад костей?

При наружном исследовании трупа (описание не для слабонервных) обнаружено, что «…кожные покровы туловища, конечностей темно-коричневого цвета, на грудной клетке слева отсутствуют с обнажением ребер. Мягкие ткани головы, частично кости лицевого черепа отсутствуют с обнажением костей черепа…Волосы седые, сохранившиеся в затылочной области. Глазницы пусты. Мягкие ткани носа отсутствуют. Зубы отсутствуют…».

Алла Николаевна Москаленко — единоутробная сестра Ольги Васильевны Волковой — обратилась в юридическую приёмную «Вечерней Одессы» после многолетних попыток убедить представителей правоохранительных органов в том, что между внезапной и, по сути, таинственной смертью её сестры и дальнейшими событиями усматривается причинно-следственная связь.

Дело в том, что близким родственникам о смерти Ольги стало известно лишь спустя полгода. Женщина проживала одна в однокомнатной «чешке» на улице Глушко. С сестрой и братом, после смерти их матери, виделась не часто. У каждого из них были свои дела и проблемы. Когда узнали о случившемся, приехали по адресу ее проживания. Квартира была завалена мусором. Войти внутрь не представлялось возможным. По словам соседей, все вещи и документы ранее были вывезены какими-то людьми, имевшими доступ в квартиру.

— У неё волосы не были седыми, да и длина тела — 154 см, которая указана в заключении патологоанатома, не соответствует росту Ольги, которая была 164—165 см, — утверждает родная сестра покойной. — Я, конечно, не медэксперт, но мне кажется, любой образованный человек усомнится в том, что за четыре дня с телом покойника могут произойти такие перемены, как описаны в судебно-медицинском исследовании № 1712.

Комментарий специалиста:

«Процесс гниения трупа относится к поздним трупным явлениям. Значительное влияние на этот процесс оказывают причина смерти и сопровождающие ее явления, такие, как кровопотеря, продолжительность и выраженность агонального периода, а также хронические или острые заболевания человека, степень алкоголизации организма. Имеет значение характер одежды. К внешним условиям, оказывающим влияние на развитие посмертных процессов, относят температуру окружающего воздуха, влажность, развитие флоры и фауны окружающей среды.

Первые внешние признаки гниения становятся заметными на передней брюшной стенке к концу вторых — началу третьих суток после наступления смерти. Появляется грязно-зеленое окрашивание кожи. Отчетливо различимые признаки гнилостной венозной сети отмечаются уже на 3—4-е сутки после смерти. На 4—5-й день все передние кожные покровы брюшной стенки и половых органов приобретают равномерный грязно-зеленый оттенок, развивается трупная зелень. К концу 1-й — началу 2-й недели грязно-зелёное окрашивание охватывает значительную часть поверхности трупа.

Отмеченный порядок развития гнилостных проявлений при наружном осмотре наблюдается в большинстве случаев, однако могут быть и исключения. Например, при смерти от механической асфиксии трупная зелень первоначально появляется не в подвздошных областях, а на голове и груди. Даже при выраженных гнилостных изменениях в ходе судебно-медицинского исследования возможно обнаружить повреждения и другие признаки, которые позволят установить причину смерти и решить другие вопросы, возникающие перед экспертом.

На третьей неделе разложение трупа усиливается. Ткани становятся все более ослизлыми, легко разрываются. Мягкие части лица спадаются. Мышцы глазных впадин омыляются или становятся зеленого цвета».

Из данного комментария можно сделать вывод, что, как правило, начало гнилостного распада тела начинается на третьей неделе после смерти, а не с четвертого дня.

— Когда я пыталась узнать у соседей хоть какие-то подробности того страшного дня, мне ответили, что видели только, как из квартиры долго и много чего выносили. А вот как выносили труп, никто не видел. Не буду называть фамилию сотрудника ЖСК (да и он вряд ли теперь это подтвердит), но при встрече мне сказали, что, мол, сестру вынесли не так, как обычно выносят покойников, а по частям из-за того, что тело сгнило, — вспоминает Алла Москаленко. — Но это абсурд. Когда я, спустя время, наконец-таки, получила право на ознакомление с материалами дела, мне и моим законным представителям отказали в предоставлении протокола осмотра места происшествия. Не удалось взглянуть и на фотофиксацию. Мне то ли с иронией, то ли на полном серьезе заявили: «Время было трудное, не хватало плёнки». Это в 2009 году! Насколько я знаю, все давно тогда уже использовали цифровые фотокамеры.

«Следователь, проводя осмотр места происшествия, составляет соответствующий акт и организует всю работу. Осмотр — это самое главное, потом нельзя будет переделать акт, и поэтому я думал над каждой буквой, которую писал, и над каждым словом, чтобы текст был лаконичен, но максимально доступен и понятен, чтобы в нем были отражены все обстоятельства происходящего в квартире. Нужно описать эту комнату так, чтобы другой человек, читая текст, понимал, где стоял конкретно этот стол, где стояли стулья, и любая ошибка может привести к тому, что преступника не накажут». (Из беседы с бывшим следователем Приморского отдела полиции Михаилом К.).

Судя по материалам дела, следователь, выезжавший на место обнаружения трупа, имел другой взгляд на свои профессиональные обязанности.

Итак, Ольги Васильевны Волковой нет в списках живых уже 12 с лишним лет. И все эти годы её родная сестра Алла Москаленко пытается все-таки выяснить причину смерти. И еще: она пытается доказать, что лица, которые вскоре заявили о своих правах на наследование по закону, якобы являясь дальними родственниками умершей, на самом деле использовали мошенническую схему для незаконного завладения имуществом сестры. По ее мнению, эти лица могут быть причастны и к скоропостижной смерти Ольги Волковой.

За это время Алле Москаленко несколько раз отказывали в открытии досудебного расследования, а открывая, вскоре закрывали за отсутствием состава преступления, ссылаясь якобы на исключительно гражданско-правовые отношения, которые возникли у нее с лицами по фамилии Волковы из-за наследственного спора. Эти граждане — отец и сын, заявившие о своем дальнем родстве с покойной, в нарушение действующего законодательства, используя заочное решение Киевского районного суда, хотя реализация права на наследство имеет исключительно внесудебный механизм, завладели квартирой. После чего квартиру «тётушки» в недельный срок «племянник» дважды перепродал третьим лицам.

Что примечательно, первым покупателем стала некто гражданка А.В. Вергун, информацию о которой можно найти в инете. Дело в том, что в прокуратуру Одесской области обращались как физические лица, так и гражданские организации по защите прав граждан, которые утверждали, что Вергун А.В. и Вергун Г.В. якобы используют мошеннические схемы для завладения недвижимостью одиноких пожилых людей. Как утверждали правозащитники, по некоторым эпизодам были открыты уголовные дела, но они необоснованно затягивались, расследование фактически не велось.

19 июня 2013 года коллегия Апелляционного суда Одесской области под председательством Виктора Ивановича Сватаненко, внимательно изучив материалы дела, пришла к выводу: Волков Максим Валерьевич (лицо, по заочному решению суда первой инстанции получившее право на наследство и якобы доказавшее свое родство с Волковой Ольгой Васильевной и тут же перепродавшее квартиру гражданке Вергун, а она уже далее) во время гражданского дела не доказал, что является двоюродным племянником умершей, точнее сказать, вообще не доказал, что является родственником.

Коллегия отменила решение Киевского суда в части установления факта родственных отношений и признания права собственности в порядке наследования.

Казалось бы, справедливость восторжествовала хотя бы в части гражданского судопроизводства. У следователя, которому было поручено досудебное расследование по факту мошенничества, появлялся, как минимум, один реальный подозреваемый. Но в июле этого же года снова правоохранители выносят постановление о закрытии досудебного расследования со ссылкой на заочное решение Киевского суда (дескать, Волков Максим — племянник, а значит, всё законно, и никакого криминала, по сути игнорируя решение коллегии Апелляционного суда). И только благодаря настойчивости Аллы Москаленко следственный судья отменяет постановление следователя как необоснованное.

За эти годы менялись и следователи, и адвокаты. Среди следователей были и те, кто реально пытался установить истину.

Так, в 2017 году следователь Яценко попыталась допросить по существу обстоятельств в качестве свидетеля (даже не обвиняемого!) одного из основных участников данного дела, на что получила от него полтора десятка ссылок на ст. 63 Конституции Украины. На каждый ее вопрос гражданин отвечал отказом давать пояснения. Похоже, странная позиция для человека, которому нечего скрывать?

В настоящий момент материалы дела находятся у нового следователя. Мы попытались узнать сколько еще лет (или десятков лет) будет идти это «досудебное расследование», и существуют ли какие-то разумные сроки. Вопрос, как говорится, завис в воздухе.

Но вернусь к началу этой страшной истории. Дело ведь даже не в квартире, не в имуществе, а в человеческой жизни, а также смерти, в причинах которой те, кому положено это в силу профессиональных обязанностей, разбираться особо не стали.

А ведь это была еще совсем не старая женщина, которую за неделю до происшествия видели родственники вполне здоровой и бодрой. Она не страдала хроническими заболеваниями, вела активный образ жизни, имела более сорока лет трудового стажа, была неплохо обеспечена. По словам сестры, те, кто знал Ольгу, считали ее совестливым отзывчивым человеком, который старался помогать тем, кто нуждался в помощи. А в результате — такой жуткий финал.

— Ее похоронили на участке, где хоронят хирургические отходы, — говорит Алла Николаевна. — Я только по этой причине хотела бы ее перехоронить. Но мне не позволяли. Были проблемы и с документами. Была путаница и с датами смерти. Ведь все документы исчезли из квартиры, как и все личные вещи. Позднее часть документов, включая правоустанавливающие на квартиру, оказались у лжеплемянника. Саму квартиру сестры после ее смерти почему-то стали заваливать мусором (значит, кто-то имел право в нее входить!).

Алла Николаевна привезла в редакцию много фотографий сестры. С них на нас смотрели глаза молодой, а затем уже зрелой женщины.

— Но мертвую я ее не видела, фото мне не показали, и, анализируя бесконечное затягивание расследования, у меня возникают сомнения: а ее ли это труп вскрывал судмедэксперт? — подытожила наш разговор Алла Москаленко.

Чем больше вникаешь в эту историю, которая обросла томами всевозможных документов, в том числе постановлений, решений, запросов, жалоб и формальных отписок, тем больше возникает вопросов к тем, кто за все эти годы так и не провел добросовестное расследование. Но одно не вызывает сомнений: кому-то очень выгодно превратить расследование в бесконечное шоу — иллюзию расследования, чтобы истина так никогда и не была раскрыта.

Сегодня наблюдается очередной всплеск мошенничества в сфере недвижимости. Снова активизировались «черные риелторы». И, по сути, любой из нас не может чувствовать себя защищенным.