Хотя через руки заместителя начальника Херсонского областного бюро судмедэкспертизы по экспертной работе Ольги Ломакиной и ее бессменной помощницы лаборанта Елены Борисовны за 27 лет совместной работы прошли десятки тысяч вещественных доказательств, этот случай больше всего их потряс. Тогда буквально три волоска стали доказательством вины.

Этот случай произошел лет пять назад. Машина в сумерках сбила на пешеходном переходе молоденькую девушку и, даже не затормозив, поехала дальше. Когда случайные прохожие в темноте наткнулись на пострадавшую у самой обочины, она уже, по всем признакам, была мертва. Да и прибывшие врачи “Скорой” тоже констатировали смерть. Как потом оказалось, девушку можно было спасти, если бы вовремя оказали медицинскую помощь.

Как сотрудники ГАИ, милиции нашли того водителя – это само по себе удивительно. Но сложнее всего было доказать, что именно его машина, именно он – убийца. А водитель – “пошел в полный отказ”. Мало того, нашел кучу свидетелей, которые уверяли, что в то время видели его совсем в другом месте. Тем не менее, криминалисты тщательно осмотрели автомобиль и заметили прилипший снизу к бамперу три объекта, похожих на волосы, которые и направили на судмедэкспертизу к Ольге Петровне. И она тогда доказала, что эти волосы не принадлежат ни владельцу машины, ни его знакомым, ни мойщику автомобиля (а уж тем более ни кошке и ни собаке) – а именно той погибшей девушке. И суд признал того человека виновным.

Были и другие, похожие истории, когда на “сбежавшей машине” криминалисты находили не только волосы, но и фрагменты костей черепа, кусочки тканей мозга, по которым доказывали причастность к ДТП. Но никто из виновников не вел себя с такой нечеловеческой бездушностью, как тот водитель. Он совершенно не раскаивался, и до последнего возмущался: как это так, его, такого порядочного, смеют подозревать и обвинять. Правда, апелляцию не подал…

Вообще, экспертиза волос – одна из самых трудоемких и кропотливых. Было как-то уголовное дело, по которому проходило до 10 подозреваемых. А среди вещественных доказательств фигурировал пучок волос. Так вот, Ольге Петровне пришлось сравнивать образцы волос каждого из фигурантов: фотографировать под микроскопом каждую волосинку и буквально, чуть ли не вручную, “накладывать”, сравнивать с найденными на месте преступления.

К сожалению, те современные сериалы, что сейчас показывают по телевидению – о проведении экспертиз, – это, как грустно улыбается Ольга Петровна – то, к чему надо стремиться. О такой аппаратуре им пока приходится только мечтать.

И что в чебуреке?

Когда после развала Союза пошли слухи (их еще “подогревали” и передачи по центральным телеканалам) о том, что в пирожках с мясом и в чебуреках, продающихся на улицах – собачье мясо, то наша херсонская милиция частенько приносила конфискованные у продавцов продукты на проверку. Так вот, в Херсоне в пирожках, чебуреках, беляшах и прочих подобных продуктах, “собаку” ни разу не обнаружили – там бывало и мясо птицы, и телятина, и свинина (а то и их смесь).

Но зато, с очень высокой долей вероятности, именно собачатина была в закатках у нашего “людоеда”(эта история несколько лет назад не сходила со страниц и херсонской прессы, и центральных СМИ – когда человека из Новой Каховки подозревали в массовых убийствах и каннибализме). Ольга Петровна проводила экспертизу его “запасов” вместе с экспертами и лаборантами всего своего отдела. Были привлечены специалисты и других отделов бюро: гистологи, цитологи, криминалисты. Это была самая объемная в ее практике работа: 114 трехлитровых банок. И надо было проверить не только каждую из них, но отдельно и каждую составляющую содержимого: жидкость, мышечные волокна, жир, фрагменты костей, волосинки. Установить, что это за продукты с точностью на 100% не удалось – содержимое было подвергнуто столь высоким температурам (скорее всего при консервации использовали автоклав), что белки фактически разрушились и не поддавались идентификации. Тем не менее, форма и структура уцелевших в закатке позвонков сказали экспертам о том, что они, эти кости, принадлежат собаке. Да и волосинки, на самом деле, тоже оказались собачьей шерстью.

Исключение отцовства

Как ни странно, в советские времена, было очень много экспертиз по исключению или установлению отцовства: до 40 человек в год. Сейчас же – два-три. Возможно потому, что в наши дни генетический анализ по ДНК, котррый делают теперь в центральных лабораториях, дает более высокую точность – 99%. И для доказательства отцовства, люди обращаются уже туда, хотя это и дороже, и расходы на проезд “туда-обратно” немалые. Новое помещение под такую лабораторию у нас уже подготовили, но вот оборудование пока судмедэкспертизе купить не за что, ищут спонсоров. А пока работают наши эксперты “по старинке”, теми методами, что были в практику внедрены в прошлом столеьтии. Тем не менее, если они исключают отцовство – то это на 100%. Ни одни последующие перепроверки в Киеве, в генетических лабораториях, ни разу не опровергли заключение херсонских судмедэкспертов. А вот они – опровергали. Правда, “всего лишь” группу крови.

Парень проходил как свидетель по одному из уголовных дел. Там, на вещах, была обнаружена чья-то кровь. И экспертам надо было установить, чья именно: пострадавшего, обвиняемого, или тех ребят, которые разнимали драчунов. Сотрудники милиции всех фигурантов по делу доставили в судмедэкспертизу, у всех взяли анализы. У одного из парней оказалась четвертая группа крови, которая совпала с группой крови на вещественных доказательствах. Но тот парень стал доказывать, что у него не четвертая, а третья группа крови! Оказалось, что несколько лет назад, когда он проходил медкомиссию от военкомата, ему установили – третью. Ольга Петровна говорит, что третья и четвертые группы – самые “коварные”, так как антиген “А” может быть слабым и не выявляться обычными методами. А самая легкая для установления – “нулевая”, то есть 1 группа крови.

Ждут своего часа

Отдел, которым руководит Ольга Петровна, занимается исследованием биологических материалов, найденных на месте преступления. И сами образцы, и результаты экспертиз хранятся годами. Так что всегда, в случае сомнения, (или, если появится более современная, и более точная аппаратура), можно снова подвергнуть те образцы исследованию. И даже если уголовное дело закрыто, или перешло в разряд “висяков”, к нему всегда можно снова вернуться и “поднять” те самые исследования экспертов. Так, ждут своего часа результаты экспертизы по уголовному делу, где девушка подверглась групповому изнасилованию. Ту девушку избили, изнасиловали, и выбросили из машины еще живой, но – в пустынной местности, где никто не смог оказать ей вовремя помощь. Милиция задерживала несколько раз подозреваемых, но – ни одного совпадения по результатам анализов, так, увы, и не произошло. Ольга Петровна говорит, что случаи изнасилования – тоже очень сложны для идентификации, да и самые, наверное, тяжелые психологически. Особенно, когда бывают пострадавшими – маленькие дети.

От «безработицы» – к вилке?

Среди вещественных доказательств, которые исследуют в отделении судебно-медицинской цитологии, сейчас чаще фигурируют бытовые предметы, столовые приборы: ножи, вилки, пилочки для ногтей. Во времена “беспредела” – часто бывало огнестрельное оружие. А вот в период -андроповской борьбы с пьянством, как шутят Ольга Петровна и ее помощница Елена Борисовна, думали, что останутся “без работы” – убийств и преступлений было тогда не на один порядок меньше.

Сейчас же в отдел судмедэкспертизы, которым руководит Ольга Петровна, в год поступает более 300 экспертиз. Из-за этого – “профдеформация” – с сорока лет – очки. У экспертов это профессиональное заболевание. И обычный световой микроскоп, и ультрафиолетовый (тем более), и круглосуточное, порой, сидение у компьютера – все это “убивает” зрение самым настоящим образом. Тем не менее, как признаются эти женщины, – никто не уходит у них с работы, и “текучки” не бывает. И дело даже не только в том, что руководство старается обеспечить максимально комфортные условия работы (и кондиционеры, и новое оборудование обеспечивает, чего нет и в помине во многих других регионах). Работа судмедэксперта – это “пожизненный диагноз” – это “болезнь”, от которой нет лекарства. Ведь тут никогда не бывает “конвейера”, нет ни одного случая, похожего на другой, нет рутины. И каждое дело – как путешествие первооткрывателя, где каждый шаг – в неизвестное. Но, чем больше опыт работы, тем выше осознание: как бы не навредить. И делая заключения, не один раз все проверяют и перепроверяют. Ведь за каждой капелькой пота, за каждой упавшей на вещдок слезой – и судьбы человеческие, и – ИСТИНА.

И, наверное, недаром за опытом работы сюда, в Херсон, когда-то приезжали со всего Союза. Теперь – только коллеги с Украины. Но по-прежнему- наши херсонские судмедэксперты считаются лучшими профессионалами в постсоветских странах.