Почему врачи в Украине не отвечают за ошибки?

«Спустя 10 минут после начала процедуры в кабинете что-то начало греметь, падать. Я зашел туда. Наталья билась в конвульсиях на полу. Гинеколог позвала другого врача, а сама давала жене нюхать нашатырь. Что такое позвать врача? Это кто-то ушел на второй этаж, нашел там кого-то, там взяли лекарства, спустились. Это заняло не одну минуту, а где-то до пяти. Когда он пришел, он сам был в шоке, даже не мог попасть шприцем в ампулу от лекарства. Что кололи — не знаю. Судороги тогда уже были не такие резкие. Как бы это сегодня ни звучало, на тот момент уже было ясно, что ничего хорошего не будет...»

Дмитрий Кравчук остался один с двумя маленькими детьми: двухлетним Матвеем и трехлетней Ульяной. В начале марта его молодой жене Наталье гинеколог сделала укол лидокаина. Через десять минут 27-летняя женщина умерла.

Врачи обречены ошибаться. По оценке Министерства здравоохранения Великобритании, в 10% госпитализаций доктора причиняют больным вред. Это примерно 850 000 случаев в год.

Какая картина в целом по Европе? Такая же. Рабочая группа организации «Больницы для Европы» пришла к выводу, что каждый десятый пациент европейских больниц пострадал от нежелательных эффектов лечения.

Сколько в Украине? Такой статистики ни больницы, ни медицинская власть, ни правоохранители у нас не ведут.

Также нет никаких сведений, как много врачей ответили за свои ошибки.

На 100 дней новой власти министр здравоохранения Зиновий Мытник больше часа рассказывал, как нужно ограничить рекламу лекарств, вернется ли свиной грипп, и почему страховая медицина — это хорошо. Но когда она будет введена и как она гарантирует ответственность врачей — из уст главного врача страны об этом не прозвучало ни слова.

«Свідомо» отправило министру запрос. И решило разобраться, а почему в стране, где три десятка статей Уголовного кодекса предусматривают наказания для врачей-преступников, такие преступления, как правило, даже не расследуются.

История Натальи Кравчук стала печальной иллюстрацией нашего исследования.

Некуда жаловаться

«В течение первого получаса три раза приезжал катафалк из морга забирать ее. Я заперся в помещении и сидел сам, никого не было. Они ее бросили в таком состоянии, в таком виде ужасном. Только лицо накрыли белым полотенцем. И все. Я ее одел, укрыл ее и был с ней... Приехала милиция, стали все это собирать со свидетелями. Эксперты районные, городские, министерство, прокуратура... Столько было людей — более 20. Комиссии шушукаются, у кого что ни спросишь — иди к тому, к тому. Разговаривать было невозможно, футболили. Что дальше? Никто ничего не говорил...»

В Британии независимое Национальное агентство по безопасности пациентов специально собирает информацию о нежелательных медицинских историях. В агентство могут обратиться и пациенты, и сами врачи (анонимно). Каждое заявление рассматривается и отправляется в общедоступную базу данных по каждой больнице. Любой может посмотреть, сколько претензий было к больнице, прежде чем туда идти.

А в Украине? Людмила Солоп в течение семи лет бесплатно защищала пострадавших в общественной организации «Всеукраинский совет по защите прав и безопасности пациентов». Фактически Людмила стала основоположником медицинской юриспруденции в Украине. По ее подсчетам, только 10-15% людей пытаются доказать вину врачей.

«Количество обращений прямо пропорционально образованности и интеллектуальному уровню населения», — объясняет юрист.

А куда жаловаться? Специального органа по рассмотрению жалоб на врачей нет. В Министерство здравоохранения в прошлом году пожаловались 3 800 раз. Министерство признает, что просто даже рассмотрели далеко не все.

«Удобный» диагноз за бутылку

«Вот врачебное свидетельство о смерти № 653Г от 19 марта 2010. Причины смерти установлены судебно-медицинским экспертом Богдаш В.В.: «Свидетельствую, что на основании вскрытия мной определена последовательность патологических процессов, состояний, которые привели к смерти, и установлены такие причины смерти: Т88.6 — анафилактический шок. У48.3 — осложнения, связанные с использованием анестезирующих средств местного действия».

У меня был личный разговор с патологоанатомом после вскрытия. Он подтвердил, что действительно у Наташи был полип, предопухолевое, предраковое состояние. Надо было срочно это делать. Это надо было обезболить и удалить. Он не мог много говорить, но единственное, что я спросил, — диагноз. Какое бы горе ни было, но я интересовался, хотел быть в курсе, чтобы меня не «кинули», не выставили все неверно. Он мне объяснил. «Анафилактический шок»... Такой диагноз и я могу Вам поставить после чего угодно. Но почему это было? Из-за лидокаина, понятно. Они написали по-хитрому».

Каждый умерший попадает на стол для вскрытия. Там патологоанатом ставит последнюю точку в жизни, точнее смерти пациента. Разрезая тело по кусочку, он видит все: от чего умер пациент, от чего его лечили, что пропустил врач. Их выводы вносятся в графу «Причина» свидетельства о смерти.

«За бутылку коньяка, если хороший патолог, можно договориться, что причина будет немного не полная», — рассказывает врач интенсивной терапии. В его отделение ежедневно поступают множество пациентов с различными диагнозами. Многие так и не выходят из больницы.

«Ну умер онкобольной от пневмонии. А врач ее даже не диагностировал — у таких больных она практически не проявляется. Все равно бы умер не сегодня, так завтра. Почему же патологу не пропустить этот факт», — прищурившись, следит за моей реакцией собеседник в белом халате.

«Только принципиальные патологи все пишут, но с такими в больницах строго. Ну кому нужен такой авторитет?». И — сам себе. «Никому».

Если родственники заподозрили криминал и обратились в суд, умершего разрезает не патологоанатом, а судмедэксперт. Обычно для медицинских дел — это тупик.

Дело 18-летней девушки, погибшей после аборта в клинике «Гинультрамед», уже девять месяцев лежит в Киевском городском бюро судебно-медицинской экспертизы.

«Дело медицинское, а все, что касается медицины, врачей, врачебных ошибок, списывается», — рассказывает адвокат семьи девушки Дмитрий Евчун.

«Свідомо» подняло эту тему на последней пресс-конференции генерального прокурора Александра Медведько.

- Почему затягиваются медицинские дела, которые сейчас на рассмотрении у судмедэкспертов?

- Я разберусь. Не знаю об этих случаях. Уточните, пожалуйста... Буквально вчера я разговаривал с главным судмедэкспертом Киева Владимиром Юрченко, и он жаловался, что просто физически нет специалистов.

В Британии, чтобы избежать влияния Министерства здравоохранения на судмедэкспертизу, эту службу вывели из-под контроля. Там судмедэкспертиза — часть Министерства внутренних дел.

В Украине — Министерства здравоохранения.

Круговая порука

«Потом пришли врачи: который делал укол и который реанимировал. Начали все лекарства, шприцы, что ей кололи, складывать в кулечек и забирать. Я их остановил и забрал все. Понятно, для чего они это делали. Тогда они оставили все в утке, забрали свой кулечек и ушли.

... На прошлой неделе я звонил о результатах рассмотрения комиссии — еще не было. Мне посоветовали забрать медицинскую книжку Натальи из больницы. Я не знаю, какая медицинская книжка оказалась у следователя, так как все медицинские книжки дома, я специально проверил. Я так понимаю, что этот гинеколог — она отдельную завела для этого лечения».

«Разбор полетов». Так врачи между собой называют комиссию, собираемую после смерти пациента в наших больницах. Этот разбор всегда проводится за закрытыми дверьми — без уведомления родственников. Главное — в комиссию включают врачей этой же больницы. Вы бы смогли разоблачить ошибку коллеги, за которую ему светит 5 лет тюрьмы, зная, что завтра такой же коллега будет оценивать Вашу ошибку?

«Ну зачем повторно травмировать близких», — врач терапии закрывает окно, за которым праздничный концерт ко Дню медика. — Их ведь уже не вернешь. А если по каждому делу обращаться в суд, кто будет лечить? Все только и будут бояться ошибиться».

Как в других странах? В Британии каждое дело разбирается комиссией, составленной из врачей из разных больниц. Каждый член комиссии рискует собственным авторитетом и доверием пациентов, поэтому заинтересован как можно объективнее расследовать дело. Если комиссия доказывает вину врача — дело переходит к правоохранительным органам.

«Наша цель удостовериться, что людям предоставляют качественную помощь в больницах, домах престарелых и других социальных учреждениях», — написано на сайте комиссии.

В Израиле ошибки врачей разбирает специальный этический комитет. В нем шесть человек — два врача, причем один из другой больницы, юрист, психолог, представитель общественной и религиозной организации.

Когда это будет в Украине?

Что ответил министр

«К Шпаку. Его департамент на этом специализируется , — спустя день после нашего запроса ответили в пресс-службе Минздрава.

В приемной полно народу.

«Вы к кому? Игорь Викторович занят», — держит оборону женщина перед дверью с табличкой Шпак И.В., директор департамента по управлению и контролю качества медицинских услуг.

«Пусть заходят», — раздается из кабинета.

- Медицина относится к виду хозяйственной деятельности с высоким риском для жизни. Мы это понимаем, — разлого начинает Шпак. — Вы же понимаете, на все жалобы министерство реагировать просто не может. По каждому же случаю не будет направляться комиссия. Государство же также имеет свой кошелек...

Разговор длится полтора часа, но сообщить Вам практически нечего.

Когда будет специальный орган по рассмотрению жалоб? Неизвестно. Как улучшить объективность и своевременность выводов судмедэкспертов? «Это компетенция не моего департамента». Будут ли формироваться независимые комиссии для разбора ошибок? Тоже нет информации.

Зато представитель Минздрава сообщил, что есть планы -предложить включить в законодательство само понятие «врачебная ошибка». Сейчас в Украине ее нет.