Позади очередной земледельческий год. Подсчитано, чего и сколько на полях Николаевщины выращено и намолочено. А что взамен мы дали земле? Увеличили, как записано в областной Программе охраны и повышения плодородия почв на 2006 — 2015 годы, содержание гумуса в пахотном слое на 0,001 процента? Уменьш или, согласно упомянутому документу, показатель эродированности земель? Посадили, идя за строкой этой же программы, сотни гектаров полезащитных лесополос?

Ответы на данные вопросы известны лишь узкому кругу чиновников и специалистов, хотя они должны быть ведомы, в первую очередь, сотням тысяч владельцев земельных паев и участков и тем, кто использует пашню и пастбища. Ведь качественные показатели почв с каждым годом ухудшаются, требуют адекватных мер. Но земля-кормилица, формально имеющая хозяев, сегодня большей частью оказалась в беде. Почему так? Можно ли остановить снижение плодородия почв? И каким образом?

Черноземы теряют гумус

Для человека, далекого от сельского хозяйства, слово «земля» ассоциируется с ковыльной степью или цветущим лугом за околицей, весенней пашней с кормящимися на ней грачами, волнующейся под ветром созревшей нивой. В сознании же аграриев оно, прежде всего, связано с понятиями «почва», «плодородие», «севооборот». В этом аспекте Николаевщина представляет собой 2 с лишним миллиона гектаров сельхозугодий. В их структуре преобладает пашня. Она занимает 1,7 миллиона гектаров, далее идут пастбища — 267,8 тысячи, многолетние насаждения — 36,2 тысячи гектаров. Плюс немного залежей и сенокосов. На территории области, за исключением 115 тысяч гектаров темно-каштановых почв приморской полосы, доминируют черноземы обыкновенные и южные. Первые, согласно одному из документов, занимают 949 тысяч гектаров, вторые — 725 тысяч.

Если порыться в книгах, они расскажут: уже античные пахари заметили — почвы темного цвета плодороднее остальных. Византийский император Константин VII Багрянородный оставил такую запись: «Наилучшая земля — это чернозем, всеми превозносимый потому, что он не боится ни дождя, ни засухи». Происхождение этого типа почв долго было загадкой. Одно время полагали, что чернозем представляет собой иловатый осадок отступившего моря, богатый водорослями и другим материалом, от разложения которых и получилась его темная окраска. Сторонники другой теории заменяли растительные водные организмы животными. Согласно третьей, темное вещество принесено в степи с севера ледниковым морем или потопом. Затем русский ученый Михаил Ломоносов сказал, что «чернозем... произошел от согнития животных и растущих». Позже Василий Докучаев, имя которого войдет в летопись полезащитного лесоразведения на Николаевщине, определит эту почву как результат совокупного действия живого мира, материнской породы, климата, рельефа и времени.

В старой энциклопедии находим, что на континенте Евразия черноземы, содержащие от 4 до 16 процентов гумуса (перегноя), охватывают зону от Венгрии до Китая. Однако они «не представляют одной сплошной ленты или зоны, опоясывающей материк», а «являются в виде крупных пятен и островов, большею частью вытянутых в широтном направлении». Если с запада на восток провести через них условную центральную ось, то, по мере удаления от нее на север и юг, наличие гумуса в почве уменьшается. Выходит, Прибужье и Приингулье — своего рода периферия черноземного рая, что, впрочем, не снижает ценность наших земель.

Гумус, согласно Закону об охране земель, является органической составляющей почвы, образующейся в процессе биохимического разложения растительных и животных остатков и формирующей ее плодородие. Говорят, любое сравнение хромает. Но здесь оно напрашивается: гумус для почвы, что дрожжи для теста, масло для каши, цемент для бетона. Не зря хорошую землю награждают эпитетами «жирная», «легкая», «зернистая». Тысячелетиями работала природная лаборатория по производству этого чудодейственного вещества. Потом человек изобрел почвообрабатывающие орудия и машины, которые, обеспечив увеличение производства сельхозпродукции, вместе с тем усилили негативное воздействие на пахотный слой, снизили его способность к самовосстановлению, накоплению плодородия.

Подтверждение тому — динамика гумуса на землях Николаевщины за период с 1880-х годов по сегодня. Во времена работы особой экспедиции Василия Докучаева, искавшей причины хронических недородов в России, наши черноземы содержали

8 — 10 процентов перегноя. В архивных документах также находим, что в 1914 году в образцах почвы, взятых неподалеку от станции Новый Буг, гумуса имелось 5,66 — 7,61 процента, у села Привольное — 5,29 — 5,81, у колонии Новополтавка — 10,14 — 10,19 процента. К 1934 году темного вещества, по данным Украинского института почвоведения, в почвах юга страны было уже всего 5 процентов. На этом процесс дегумификации не прекратился. В 1960 году показатель перегноя опустился к отметке 4,2 процента. В последующие четверть века николаевские земли теряют еще 0,3 процента гумуса. И это при том, что в 1980-х на гектар пашни вносилось до 7 — 8 тонн навоза. К принятию областной Программы охраны и повышения плодородия почв на 2006 — 2015 годы ситуация еще ухудшилась: гумуса в пахотном слое осталось в среднем 3,28 процента. Почвоведы и экологи встревожены: терять плодородие дальше — значит сползать к катастрофе.

Важным показателем того, насколько рационально ведется земледелие, служит баланс гумуса. Он бездефицитен, если в пахотном слое накапливается растительных и животных остатков больше, чем их уходит на питание сельхозкультур, а также уносится водной и ветровой эрозией. Минусовым этот показатель становится при превышении расхода гумуса над его образованием. Аграрии Николаевщины, как следует из Национального доклада «О состоянии плодородия почв Украины», хозяйствуют с дефицитным балансом гумуса. В 2008 году он составил минус 920 килограммов на каждом гектаре. Вдвое больше, чем в среднем по стране. Можно посетовать на изрезанность рельефа в ряде районов Прибужья и Приингулья, способствующую водной эрозии, на сильные ветры, при длительных засухах сдувающие с полей мелкозем. Но нельзя также не признать: в этом отрицательном сальдо, как в зеркале, отразился уровень работы по охране земель.

С 1960-х годов каждые пять лет проводятся агрохимические обследования (паспортизация) почв. В их ходе «диагностируется» большая часть сельхозугодий. Позади девять туров таких обследований. Сравним результаты двух из них.

О чем говорит таблица? Площадь самых бедных на гумус земель осталась прежней. Зато по другим категориям произошли заметные подвижки, причем в худшую сторону. Так, с 29 до 1 процента уменьшилась территория почв с высоким содержанием перегноя. Их острова и островки остались во Врадиевском, Веселиновском, Арбузинском и Братском районах, да небольшое пятно под Казанкой. Исчезли с почвенной карты два процента черноземов с очень высоким гумусом. И все это — за время деятельности лишь одного поколения людей.

Как разбудили эрозию

Овражная система у села Новопристань давно вклинилась в местный ландшафт. Здесь также возник оползень. По словам лесоводов, порядка восьми гектаров земли сходят к реке, частью уже достигнув воды. Остановить эрозию можно, обсадив опасное место кустами и деревьями. Однако этот участок, как и ряд подобных вдоль Южного Буга и на Тилигульском лимане, не передаются под врачевание их лесом.

Овраги и оползни — это зримые, бросающиеся в глаза раны земли. Но они бывают и менее заметные. Это, например, глыбы после вспашки, за которыми опытный глаз видит потерю почвой комковатой структуры вследствие ее частой обработки плугами и уплотнения колесами сельхозмашин. И поредевшие полезащитные насаждения из-за отсутствия ухода за ними. И бескрайние плантации подсолнечника, при обработках которого земля сильно распыляется.

- Самый коварный враг почвы — водная эрозия, — говорит известный защитник природы Вера Любарцева. — Особенно опасна она для полей, имеющих понижение к оврагам, балкам и рекам и вспаханных вдоль склона отвальным плугом. Оставленные лемехами борозды часто становятся «лотками» для талых и ливневых вод, которые в местах их сбора образуют вымоины, нередко перерастающие в овраги.

Странно, но эта угроза десятилетиями игнорируется. Еще и сегодня 93 тысячи гектаров пашни расположены на склонах в 3 — 5 градусов, 22 тысячи гектаров — на участках большей крутизны. В результате овраги уже разъели свыше семи тысяч гектаров земель. В целом же водной эрозии в области подвержены 814 тысяч гектаров сельхозугодий, ветровой — вдвое большая площадь. Еще один тревожный итог земледелия с недостаточной экологической составляющей — территория Николаевщины распахана почти на 70 процентов. Но, может, это не так много?

В агроландшафте оптимальным считается такое отношение дестабилизирующих факторов (пашня, сады) к стабилизирующим (природные кормовые угодья, леса, лесополосы), которое не превышает единицы, говорит директор проектно-технологического центра «Облгосплодородие», кандидат сельскохозяйственных наук Анна Макарова. То есть в степной зоне пашня должна занимать не больше 50 процентов сельхозугодий. В развитых странах этот показатель еще ниже. Их практика убеждает: повышение эффективности сельского хозяйства возможно лишь при условии интенсивного использования высокоплодородных почв и снижения вложений в малопродуктивные. Другими словами, действует принцип рынка — получать больше продукции с меньшей площади.

О том, как наш край шел к большой площади пашни, можно узнать из географического очерка Ивана Коренева «Николаевская область». С конца XVIII столетия главной отраслью сельского хозяйства Причерноморья являлось овцеводство. Вокруг расстилались целинные степи с густой травой, а мировой рынок спрашивал шерсть. Поэтому царское правительство, раздавая на ранг землю гражданским и военным чинам, выдвигало условие разводить на ней овец. Во второй половине XIX столетия эта отрасль промышленного животноводства пришла в упадок. Теперь рынок требовал все больше зерна: Европу постиг неурожай, росли ее промышленность, городское население. И ведущей отраслью наших степей становится земледелие. Целина распахивалась под яровую пшеницу. Удельный вес пашни с 10 процентов в 1783 году увеличивается до 61 в 1890-х. Тогда-то Николаевский порт стал лидером по отгрузке хлеба за границу. Однако вскоре обозначается негативная тенденция, о которой Иван Коренев пишет так: «Одностороннее зерновое направление хозяйства, высевание одной и той же культуры на протяжении пяти — шести лет способствовало тому, что черноземная почва теряла свою комковатую структуру, а с нею и влагоемкость, способность сохранять питательные вещества, сокращать испарение влаги в атмосферу. Это увеличивало поверхностный сток воды, сопровождавшийся размывом и смывом почвы и образованием оврагов». Причем водная эрозия не любит одиночества. Ее спутница — дефляция, то есть эрозия ветровая. Так, сильная «черная» буря обрушилась на Николаевщину в апреле 1928 года. Мелкая пыль образовала полосу высотой в 400 метров. Когда ветер стих, выяснилось, что местами он выдул почву на полях на глубину до 12 сантиметров.

В советское время старались вовлечь в сельхозоборот каждый гектар. Но при этом многое делалось для сохранения плодородия земель. Колхозы и совхозы имели научно обоснованные севообороты — полевые, кормовые, противоэрозионные. Солидную площадь занимали зернобобовые культуры, одно- и многолетние травы, работающие на улучшение структуры почвы, обогащение ее азотом, растительными остатками. Все больше давали пашне навоза, туков. В полях были посажены десятки тысяч гектаров лесополос, на неудобьях — сплошных древонасаждений. Противоэрозионные меры включали также плоскорезную обработку почвы, террасирование склонов, создание водозадерживающих валов и другое. С распадом СССР весь комплекс работ по поддержанию плодородия и охране земель пошел на убыль.

Конечно, не сразу все рухнуло. По словам опытного агрария-управленца, еще в 1995 году, когда были КСП и совхозы, структура посевов на Николаевщине оставалась оптимальной. Зерновыми и зернобобовыми культурами было занято 750 тысяч гектаров, кормовыми — 430 тысяч (почти треть этой площади приходилась на многолетние травы). Подсолнечнику отводили положенные ему в севообороте восемь — десять процентов, то есть порядка 190 тысяч гектаров. Однако этой «идиллии» плодосмена оставалось жить недолго. Последовавшие реорганизация КСП и приватизация земли, резкое вздорожание удобрений и материалов, низкие закупочные цены на сельхозпродукцию изменили аграрный сектор в структурном плане, переформатировали землепользования, нарушили научно обоснованные севообороты. Хозяйствам уже никто не мог приказывать, что и где сеять. Поэтому все большую площадь стали занимать подсолнечник и рапс. По некоторым оценкам, первая из этих культур размещается на 40 — 45 процентах пашни. Говорят, что кое-где ее годами сеют на одном и том же поле. Вдобавок к этому минеральных удобрений одно время вносилось в 20 раз меньше, чем прежде. Тем самым к дегумификации почв добавился отрицательный баланс по азоту, фосфору и калию. И могло ли быть иначе, если гектар посевов рапса в последние годы получал в среднем 37,5 килограмма туков, тогда как с урожаем выносилось 318,4 килограмма питательных веществ. По подсолнечнику это соотношение еще тревожнее — 14, 4 и 212,5 килограмма.

Но не нами сказано: землю не обманешь. Бесхозяйственное отношение к ней особенно проявляется в неблагоприятные климатические периоды. В 2000 году сбор зерновых и зернобобовых в области составил лишь 921 тысячу тонн (средняя урожайность 14,7 центнера), в 2003 году — 800 тысяч тонн (13,8 центнера), в 2007 году — 641 тысячу тонн (12,3 центнера). Низкие намолоты списали на небеса. Они и вправду были немилостивы. Так, в конце марта 2007 года над областью пронеслась пыльная буря, уничтожившая свыше 300 тысяч гектаров посевов и причинившая ущерб более чем в 600 миллионов гривень. Но ведь в распоряжении аграриев были черноземы. Пусть они уже не те, что при Константине Багрянородном, когда «не боялись ни дождя, ни засухи». Подустали они и со времен Василия Докучаева. Но 12,3 центнера на круг в начале XXI столетия, думается, мало даже с учетом ударов стихии. Ведь никуда не деть отрицательного баланса гумуса, ежегодных потерь из-за эрозии от одной до 5,2 тонны почвы на гектаре (допустимая норма 0,2 — 0,6 тонны). Не уйти и от тихой беды на мониторинговой площадке у села Виноградный Сад. Речь об одном гектаре на краю плато, но и деградация удручающая: десять лет назад гумуса было 4,3 процента, сегодня стало 2,6. Обычный среднегумусный чернозем здесь попросту утратил свои типологические свойства. Помимо климатических причин сказалось также игнорирование почвозащитных технологий, оптимального чередования культур.

* * *

Окончание читайте в одном из ближайших номеров газеты.