Этот, на первый взгляд, неуместный вопрос возник в день двадцатилетнего «юбилея» единственного в истории Советского Союза общесоюзного референдума. Считалось, что советский диссидент Андрей Амальрик, опубликовавший в 1969 году исследование «Просуществует ли СССР до 1984 года?», ошибся в расчетах.

«Да-нет» не говорите

Затея спросить у людей, что лучше — быть бедным и больным или богатым и здоровым — стала образцом политической эквилибристики и фактически ускорила распад империи, но одновременно был создан миф о том, что советский народ в большинстве своем пожелал сохранить семидесятилетнее рабство.

Миф о желании большинства сохранить Союз искусственно поддерживается в сознании населения до сих пор. И пока поддерживается, нам не вырваться из общего лагеря. Разве что из одной зоны удастся переползти в другую. Референдум 17 марта 1991 года, таким образом, свою задачу решил — сохранил в сознании то, чего нет и не было. Сражаться с мифами — гиблое дело, но вспомнить детали все-таки не помешает.

Решение о проведении беспрецедентного общесоюзного референдума было принято Четвертым съездом народных депутатов СССР, а постановление о проведении референдума с формулировкой вопроса вынесено Верховным Советом СССР 16 января 1991 года. То есть через три дня после кровавых событий в Вильнюсе, когда спецназ штурмом взял телецентр, а безоружный народ на баррикадах защитил парламент и, фактически, независимость Литвы.

Если распад Союза нельзя было остановить танками, как на такой процесс мог повлиять референдум? После «парада суверенитетов» в 1990 году результат был предсказуем. На честно заданный вопрос получили бы честный ответ. Но те, кто посылал танки в Вильнюс, не хотели честных ответов. И общий для всех республик вопрос задали так:

«Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности?».

После побоищ в Тбилиси, в Баку, после погромов в Нагорном Карабахе и в среднеазиатских республиках только душевнобольной человек мог связать обеспечение прав и свобод людей любой национальности с сохранением СССР. Обновленная федерация равноправных суверенных республик существовала как фантазия, как туманный проект будущего Союзного договора. И если подумать…

Часть населения действительно подумала. Принимать участие в общесоюзной дурке отказались Армения, Грузия, Литва, Латвия, Молдавия и Эстония. Казахстан, вопреки постановлению ВС СССР, вопрос референдума сформулировал по-своему («Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как союза равноправных суверенных ГОСУДАРСТВ?»).

А две самые большие республики к общему для всех вопросу добавили по своему отдельному. Россиян спросили об учреждении поста президента, а украинцев, согласны ли они с тем, что «Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины».

Учитывая неопределенность общего вопроса, учитывая то, что из пятнадцати союзных республик в референдуме участвовало только девять, учитывая противоречие в вопросах, предложенных населению Украины и Казахстана (федерация республик — союз государств), референдум нельзя признать состоявшимся. Тем более нельзя интерпретировать его результаты (в Украине на общий вопрос положительно ответили 70,2% голосовавших) как желание сохранить Советский Союз.

Ещё немного об инструменте прямой демократии

О том, что в 1991 году граждане были равнодушны к судьбе империи, говорит красноречивый факт — после обнародования Беловежских соглашений, «отменивших СССР», на шестой части суши в знак протеста не состоялось ни одной массовой демонстрации.

Со временем, однако, миф о том, что 17 марта 1991 года население чуть ли не поголовно проголосовало за сохранение СССР, зажил второй жизнью. Повлияла на это не пробудившаяся историческая память, а то, что на руинах бывшего Союза в большинстве случаев не удалось построить ничего толкового. А бестолковое таково, что временами думаешь: лучше было бы сохранить руины.

Какое-то время оптимизм в отношении «новой жизни» поддерживался отвращением к жизни старой. Но после того как Ланселот победил зло, а добра больше не стало, по-другому смотришь на пламя из пасти Дракона — от него тепло и можно жарить яичницу. Семьдесят процентов за суверенное государство голосовали? Голосовали. Где же права человека, где свободы любой национальности?

После того как тебе в ответ показывают кукиш, окрашенный в цвета национального флага, хочется предпринять что-то немедленно, а предпринять ничего нельзя. Остается вспоминать то, чего не было двадцать, тридцать и семьдесят лет назад. Ностальгия по СССР в Украине растет как на дрожжах. Причем дрожжи — воспитание, образование и политическое развитие страны в течение двадцати лет.

Если бы после краха нацизма студентов ФРГ обучали творцы расовых теорий, если бы канцлером демократической страны стал бывший идеолог НСДАП, а гауляйтеры рейха возглавили после войны ландтаги... Если бы статуи фюрера торчали на площадях городов, а портреты Гитлера на демонстрациях носили так, как носят у нас портреты Сталина, Германия по сей день лежала бы в руинах, а немцы с тоской вспоминали бы восемь общегерманских референдумов, проведенных с 1933-го по 1938 годы. Но им (правда, с помощью победивших союзников) хватило ума об этом забыть.

Кстати, о судьбе референдума как институте прямой демократии и форме непосредственного правотворчества народа в Украине. Тема эта настолько же актуальна, как проведение всесоюзного референдума в марте 1991 года в СССР. И последствия могут быть такими же.

Но с упорством, достойным лучшего применения, идеологи Партии регионов пытаются внушить главе государства, что новую Конституцию должны утверждать граждане. Прямым волеизъявлением. Настолько прямым, что между Банковой и народом не будет препятствия в виде парламента. Даже такого, как нынешний.

Еще удобней было бы с референдумом не возиться, а новый Основной закон принять решением Конституционного суда. Тем более что и прецедент существует, и судьи — свои ребята. Но неудобно. В Брюссель хочется иногда съездить, позаседать среди европейцев в Страсбурге, Венецианскую комиссию помянуть незлым тихим словом так, чтобы она не ответила.

Словом, будь я юристом, или лучше юристом года, посоветовал бы Януковичу «пойти на вы», немедленно объявить всеукраинский референдум и задать единственный вопрос: хочет ли украинский народ жить лучше уже сегодня? Если да — новая Конституция принята. Если нет — так народу и надо.