Бюст матроса-героя Петра Кошки, выставленный в Военно-историческом музее Севастополя

Военная хроника Крымской войны свидетельствует, что за геройство, проявленное во время обороны Севастополя, этот отчаянный юноша расплатился довольно легко. Одной злополучной ночью матрос, а по настоящему воинскому статусу на ту пору, квартирмейстер Петр Кошка во время атаки на вражеские позиции в составе роты лейтенанта Бирюлева налетел на штык марокканского зуава, которыми пестрели боевые порядки союзников, осадивших черноморский город.

«Штуцер» для смельчака

Ранним утром в развернутой неподалеку от линии обороны палатке эту царапину на груди Петра обработал военный хирург Николай Пирогов.

В следующий несчастливый раз по руке отважного матроса прошлась вражеская пуля.

Внезапные налеты в тыл врага в значительной мере были вызваны крайне неудовлетворительным снабжением российской Южной армии амуницией, снаряжением, патронами, медикаментами и даже едой.

Особенно отсталым, безнадежно устаревшим было стрелковое оружие. Мушкеты допотопных образцов не позволяли вести прицельный огонь. И именно поэтому крымские защитники, рискуя головой, охотились на британские «штуцеры». Захват такой винтовки считался делом чести и придавал особый шик ее обладателю.

На врага ходили глубокой ночью. Вылазки напоминали охоту на зверя, поэтому матросы и называли себя «охотниками».

Бросив дерзкий молдавский вызов туркам, россияне после высадки под Евпаторией вооруженного до зубов 40-тысячного вражеского десанта окончательно поняли, что союзники не пугают, а сознательно идут на обострение конфликта.

В парадных мундирах давние противники англичане и французы совместной атакой на севастопольские позиции отметили юбилей победы британской короны под Ватерлоо. На банкете, устроенном прямо в окопах, гренадеры союзнических армий угощали друг друга виски и шампанским. С закуской не сложилось, не постеснялись как следует тряхнуть соседние села, добрались и до Ялты.

Адмирал «Нахименко»

В рядах российского войска, а особенно флота, украинцы составляли подавляющее большинство, потому что при отсутствии дорог доставлять рекрутов на черноморские берега было делом неоправданным и дорогим. К тому же матросы-малороссы умели плавать, легко переносили жару, выносливые и ловкие, они подходили для службы на море по всем статьям. Неслучайно в корабельных экипажах даже называли своего адмирала «Нахименко». Именно так, по мнению матросов, должна звучать фамилия настоящего моряка.

Павел Нахимов, один из командующих обороной, вскоре стал заботливым отцом для матросов. Одиночка, без семьи и друзей, он готов был дни и ночи проводить в траншеях рядом со своими «хлопцами», щедро раздавал им свое жалованье, лично заботился об их настроении и здоровье. Чувствуя его искренность, нижние чины стояли за адмирала горой. Имея козацкие корни, предки Павла Нахимова в разные времена козачества входили в его высшую старшину, командующий обороной ввел себе за правило во всем советоваться с подчиненными, знал их стремления и заботы.

Человек долга и совести, он тяжело пережил трагедию затопления флота и искал смерти, часами стоя на бруствере в ожидании пули снайпера.

Как топили флот...

...Вначале под крики сожаления их экипажей ушли под воду семь устаревших фрегатов «Сизополь», «Флора», корабли «Уриил», «Три Святителя», «Силистрия», «Селафаил», «Варна».

После осенне-зимних штормов, вследствие частичного разрушения этой преграды, вода поглотила корабль «Гавриил», купеческое судно и корвет «Пилад», отданные людьми морю.

Вскоре ещё шесть кораблей — «Двенадцать апостолов», «Ростислав», «Святослав», фрегаты «Кагул», «Мессемврия», «Мидия» — разделили печальную участь предшественников. В августе второго года войны, когда защитники оставили Южную сторону, в бухте затопили и остальной флот.

Огонь береговых батарей и затопленные корабли делали Севастопольскую бухту недоступной для англо-французского флота. Но только на время. Многие трагические события, произошедшие на том театре военных действий, вышибают слезу.

Так чей же Крым?

Российская слава добывалась не только украинской кровью. Пушки, отлитые на киевском «Арсенале», вели огонь по врагу луганскими ядрами, порох доставляли из Шостки.

Крестьянские лошади из украинских сел перевозили военные грузы, раненых и убитых, поэтому земля не обрабатывалась, и впоследствии случился неурожай. К тому же по украинским полям и дорогам топтались резервные отряды.

Отчаянные штурмы огневых позиций врага не имели ощутимого успеха, а необходимость прорывов в глубины вражеских позиций росла с каждым днем, ведь британская нарезная артиллерия точными залпами накрывала только что сооруженные севастопольские бастионы и реданы, добавляя хлопот саперным ротам, руководимым адмиралом Корниловым и полковником Тотлебеном, проявлявшим завидную инженерную изобретательность.

Защитники на пятьдесят вражеских снарядов отвечали пятью выстрелами.

Худшим выводом из тех боев была очевидная гнилость николаевской империи. Крепостнический застой сковывал ее — от петербургских салонов до далеких «медвежьих углов».

Парусники не выстаивали в поединке с железными пароходами-фрегатами, старенькие пушки, стреляющие ядрами, на фоне тяжелых британских орудий выглядели игрушками. И при этом безнадежно опоздавшая с реформами северная страна с царем, которого подданные за глаза прозвали Палкиным, своим жадным глазом заглядывала на полмира.

Не поладил с Докедухиной

Петр Кошка, крепостной с украинского Подолья, был рекрутирован на российский флот за четыре года до начала Крымской войны. В родных Ометинцах острый на язык Петр дерзко повел себя с местной помещицей Докедухиной, которая властвовала и одновременно самодурствовала в этих местах.

За свободомыслие деспотичная старуха определила Кошку в москали. По законам того времени он ни при каких обстоятельствах не мог отказаться от службы, ведь попал, по определению полиции, в категорию неблагонадежных. Двадцать пять лет рекрутчины ждали еще совсем юного служаку.

Молодой матрос постоянно выходил в море в составе команд линейных парусников «Силистра» и «Ягудиил», сражался у Синопа, в огне которого укрепилась его военная жилка и отточились навыки меткого корабельного артиллериста. Лихого стрелка командиры неоднократно выделяли среди других матросов.

Героев Синопа было немало, но военное счастье с появлением на военном театре защитника ослабелой Порты Константинопольского союза отвернулось от империи. Хорошо вооруженный, современно одетый европейский солдат, да еще и прикрытый османским штыком, оказался неудобным противником.

Овеянные славой корабли спешно затопили, экипажи бросили на бастионы. И уже через месяц после того, как на Крымском полуострове начались военные действия, в севастопольских окопах поползли слухи о том, что Кошка «заговоренный», сам демон войны стал его охранником-покровителем.

«Первостатейный молодец»

Петр выделялся среди охотников за трофеями особой отвагой, никогда не оставлял неприятельских ложементов, не достигнув поставленной командиром цели и при этом выходил из-под огня целым и невредимым.

С задором залихватского балагура Кошка (на самом деле Кишка) рассказывал товарищам о своих приключениях, о странных повадках зевак — англичан, которые на посту напоминают сонных кур. Привыкшие воевать строем, они при неожиданном нападении впадают в отчаяние.

Послужной список украинца-сорвиголовы свидетельствует о восемнадцати блестящих по результатам вылазок во вражеские расположения, отмеченных военной смекалкой и безудержным удальством.

Боцман Рыбаков неспроста называл матроса Кошку «молодцом первой статьи»

Одной ночью он похищает коровью голень, которую французы готовились разделить между собой за ужином, в следующий раз его добычей становится боевой кавалерийский конь, что отплясывал на ничейной полосе. Кошка, выдав себя за перебежчика, оседлал строптивого скакуна и помчался на нем к своим.

Англичан он удивляет своей храбростью, когда выкапывает зарытое ими по бедра в траншейный песок тело своего окопного знакомца-сапера. Британские гренадеры считали, что придумали хитроумный способ запугать россиян уже на подходах к своим позициям. Очевидцы вспоминали, что в погибшего попали пять пуль, адресованных врагом его освободителю.

Спасенного от вражеского надругательства друга Петр с друзьями хоронит по православному обряду.

Среди ратных дел Петра Кошки есть и такое: только с одним ножом Петр берет в плен сразу трех хорошо вооруженных, но напуганных его напором и решительностью французских легионеров.

Во всех этих поступках предприимчивого квартирмейстера каждый непредвзятый человек сразу увидит четко выбитый козацкий образ.

Личная отвага, презрение к смерти, воинская смекалка. Именно таким мерилом запорожские козаки во все века оценивали свои действия на поле брани. Петр Кошка был их достойным потомком.

Матрос становится настоящим мастером рукопашного боя, от вражеских штыков отбивается плетеной корзиной, выдергивая оружие из рук врагов, в сумерках, прикрываясь мешком, «прогуливается « по тылам, неоднократно приводит в свои окопы вражеских «языков».

Трофейного английского рысака севастопольский сорвиголова продал, отдав все шестьдесят рублей на сооружение памятного знака Игнату Шевченко, тоже герою обороны, который в бою прикрыл своим телом юного командира Бирюлева.

Петр Кошка вытаскивал на себе погибшего земляка с поля боя.

Великие князья, братья царя, которые находились в то время вблизи севастопольских позиций, пожертвовали на помин души Игната Шевченко двадцать пять рублей.

Здоровенный добродушный Игнат, которого окопники называли «воронежским битюгом», ведь он и вправду напоминал коня-тяжеловоза, тоже был украинцем.

Рекрутскую судьбу он начинал вместе с Петром Кошкой еще в Николаевском экипаже, в один из дней надев полосатые матросские тельники и бескозырки, а потом увидели цену шпицрутену и муштре.

Символично, что дружба этих двух смельчаков-матросов увековечена их бюстами на фасаде Панорамы обороны Севастополя.

Воспоминания разных людей благородного происхождения и совсем простых, из народа, участников Крымской войны открывают множество неординарных военных приключений Петра Кошки. Все они за гранью самой высокой патетики.

В один из дней обороны Петр Кошка спасает самого Корнилова, выхватив из-под ног трудяги-адмирала готовую оборвать его жизнь бомбу и бросив ее в чугунок с солдатской кашей, таким необычным образом погасив фитиль.

Именно этот сюжет отражен в памятнике адмиралу Корнилову в Севастополе. Фигура матроса на нем по размеру не меньше адмиральской, а то и выглядит значимее.

Не убил, не покалечил, а героем стал навечно...

Со временем пример отчаянного матроса начал убедительно доказывать — чтобы стать героем войны, не обязательно убивать и калечить. Прежде всего, надо быть изобретательным остряком, не вешать нос, презирать опасность.

«Аудиенции» у простого матроса очарованные его храбростью стали просить писатели, журналисты, которые впоследствии захватническую по своей сути войну, которая в случае победы приносила Российской империи такие лакомые куски, как Босфор и Дарданеллы, на страницах газет того времени окрестили «народной».

Офицеры начали обращаться к нижним чинам, называя их исключительно «товарищами», при этом выходцам из народных масс сразу и надолго отказывают в праве иметь даже национальность.

Вместо нее появляется принадлежность. Она для всех одна — российский подданный. Когда новоиспеченного рекрута записывали во флот, то без его согласия «их благородие» перекрутило украинскую фамилию матроса «Кишка» на более привычное русскому уху «Кошка».

Герои-простолюдины, их подвиги становятся достоянием николаевской державы, жаждущей новых земель. Все добытое в войнах по негласному правилу сразу же переходит в наследство России. Такая ее традиция — воевать вместе, но лавры, земли, территории сразу же присоединять к российским достижениям.

Из какого он рода-племени, Петр Кошка, чей он наследник, какой его воспитал народ? Те, кто лепит нужный империи образ матроса-героя, не задают себе подобных вопросов.

Царедворцы уже хотели назвать ту войну Отечественной, но дела на фронте пошли совсем скверно, и от этой идеи пришлось отказаться почти с порога.

В то же время империя при жизни героев не обделяла их почестями, вызывала на парады и построения в Зимний дворец, скорее, для того, чтобы потешить собственное самолюбие, а в итоге не смогла сохранить ни одной их могилы. Даже от гроба легендарной Даши Севастопольской, проживавшей на слободской окраине города и похороненной на Доковом кладбище Севастополя, не осталось и следа.

Совесть его чиста

Молох Крымской войны набирал силу, росло и социальное напряжение в российском обществе. Кровавую бойню просто необходимо было срочно превратить в увлекательное приключение, в возможность для простого человека подняться над обыденным, прославить себя геройским поступком на благо империи. Благодаря простым украинцам-героям, таким как Петр Кошка, Игнат Шевченко, Федор Заика, Иван Дымченко и сотни их побратимов, война, приукрашенная имперской кистью, приобрела признаки романтики, а отвратительный образ русского самодержавия подпирался деланным народным желанием героически умирать за его амбиции.

Статьи, рисунки, рассказы великих литераторов той эпохи, внимание власть имущих не изменили характер Петра Кошки. Добросовестный человек, он рассматривал свои подвиги на достаточно реальном, полном печали фоне: кругом лилась кровь, в тяжелых муках умирали товарищи по оружию. На Малаховом кургане в полном составе погиб Одесский полк, а служило в нем немало украинцев-рекрутов. Рядом сражались Киевский, Черниговский, Житомирский, Подольский, Украинский, Екатеринославский полки, кубанские козаки-пластуны, Усть-Дунайское козачество. Именно их земли достались туркам после поражения в Крыму.

Названия всех украинских полков выбиты на стенах севастопольского Георгиевского собора.

Отчаянная отвага защитников Севастополя не проложила путь к победе. По итогам боевых действий отсталая Россия проиграла Восточную (Крымскую) войну, потеряла флот, за полностью разрушенный Севастополь снова отдала туркам юг Бессарабии, под бременем европейских санкций ослабла экономически на долгие годы, и оставалось лишь вспоминать блестящее синопское начало.

По указанию самого царя часть погибших, почти 20 тысяч умерших от ран, хоронили в тогдашнем Екатеринославе. В современном Днепре и по сей день существует Севастопольский парк с бюстами Петра Кошки и других героев Крымской войны, бережно обновленный и ухоженный с особой заботой, несмотря на все наветы российских СМИ о полном упадке этого воинского захоронения за время независимости.

Потери той войны выглядят ужасно — 220000 павших воинов только с российской стороны. Англичане, отделавшись 80 тысячами, под варварской бомбардировкой россиян шрапнелью их кавалерии, положили в поле под Балаклавой всю молодую дворянскую поросль.

После войны царь отблагодарил «малороссов», искореняя из их жизни даже намек на украинское.

Как матроса Кошку подселили на Донбасс

Согласно требованиям военных циркуляров, Петр Кошка увольняется из флота в запас, благо, что один день на той войне засчитывался за двенадцать, и поселяется в родных ему Ометинцах под Немировом, что на Винничине, впоследствии женится на местной вдове, воспитывает сына, добросовестно выполняет обязанности объездчика-лесничего, пашет и сеет на подаренном властями участке, довольно часто с присущим ему пылом рассказывает односельчанам о войне, о Севастополе, о матросах-побратимах.

Жизнь вновь и вновь направляет Петра в гущу значимых событий. По приказу военного начальства он сопровождает военные грузы в порты Одессы, Николаева и Херсона. Эти его посещения нашего города, неизвестно, по каким причинам, не нашли своего достойного отпечатка в истории Одессы, тоже связанной с Крымской войной.

Удивительно, но в Донецке улица его имени существует, есть она и в Макеевке и Горловке, в которых Петр Кошка никогда не бывал даже проездом, а возможно, никогда и не слыхал о существовании этих городков.

«Русского героя», в том виде, каким его в свое время заботливо вылепили в петербургских кабинетах, «подселили» поближе к той среде, из которой он и должен бы происходить по замыслу своих создателей.

По поводу переселения матроса Кошки существует версия, что это сделано умышленно, с целью приблизить героя к российской среде, а по сути — глубже закопать его настоящие корни.

Светлый подвиг его жизни

От такого небрежного обращения образ героя не пошатнулся и устоял, как в бою с коварным врагом, ведь матрос Кошка никогда не оценивал свои поступки ни куском хлеба, ни барской лаской, ни прелестями сладкой жизни. Именно поэтому он никогда не станет пешкой в чужой игре.

В родных Ометинцах октябрьским морозным утром он в очередной раз доказал свое человеческое достоинство, вытащив из холодной воды сельского пруда двух девочек, провалившихся под лед. Простудив легкие, легендарный матрос вскоре умер.

Последний подвиг героя окутал его имя покровом чистоты, способным вечно защищать от подлости и лицемерия, поднял его душу на ту высоту, где уже не действуют земные измерения и куда никогда не дотянутся грязные руки человеческой мелочности.